Няшная фоточка меня с кона от Нуми.
Глаза выражают общее впечатление от происходящего

читать дальше

Уже думаю, какую бы форму сшить в следующем году...
Как думаете, какой вариант мне больше пойдет - Вояджер или поздний ДС9?

Только что вернулась с 13-й  Конвенции российских треккеров.
Посчитала -последний раз я была там в 2008 году, т.е. прошло чуть больше, чем жизнь в моем представлении. И, внезапно, ощущение, как будто не уезжала. Единственное, о чем я жалею (кроме погоды), так это о том, что не выбралась на всю неделю. Когда я была студенткой, это было как-то намного проще, теперь отпуска недопустимо мало!
В следующем году постараюсь это исправить.

Вообще интересно следить за сменой моих интересов: если в свое время года на 4 меня вырубили из жизни мюзиклы, то в этом году совершенно внезапно на пустующее место с новой силой вернулся Стар Трек, я снова чувствую себя, как на своих первых конах. И снова хочется общаться, что-то делать, принимать участие в активной жизни - не говоря уже о желании обсуждать сериалы и персонажей, но это само собой.
Интересно было посмотреть, как изменился уровень Кона - а изменился он значительно. И очень понравилась подготовка мероприятий и "самодеятельность", которую таким словом уже не назовешь. А еще в этом году сделали очень, ОЧЕНЬ крутой фанфильм, и я с нетерпением жду его в сети. Хочу в следующем году напроситься на съемки, если будут

Ну и конечно же приятно было видеть людей, некоторых из которых не видела все те же 3-4 года, или разве что в сети. Приятно было вновь оказаться на поляне, где все такое знакомое и родное.

А еще я решила, что если поеду в следующем году, то у меня точно будет новая пенка, надувной матрас, раскладное кресло и более практичная теплая одежда. Судя по погоде этого года, туда надо добавить еще дождевик и резиновые сапоги. И личный вертолет, чтобы это все транспортировать на поляну...
Ах да, и еще обязательно какой-нибудь костюм, потому что без костюма уже просто неприлично!

И в качестве воспоминаний: я на Коне-2006. С этого, может быть, тоже будет пара фотографий со мной, хотя я специально никуда в камеру не лезла ))

читать дальше

- Работаю. Это не ново, работаю довольно много, но стараюсь, чтобы и на остальное времени хватало. Не хватает скорее интеллектуальных и моральных ресурсов
- Хочу отпуск, но он будет нескоро - в конце августа. Но я его все равно хочу!
- Зато с горя купила билеты в Германию аж на ноябрь. Всего 5 дней, и я понимаю, что ничего не успею. По-хорошему в Германию надо ехать навсегда на пару недель...
- Дорогая Квина дала мне еще одно партийное задание, которое вот уже вторую неделю убивает все мое свободное время, но оно клевое. Результатами обязательно буду хвататься!
- Хожу в театр, мештем. Причем хожу в него довольно много и часто, но совершенно нет сил и желания об
этом писать. Наверное потому, что эмоции переживаются и обрабатываются сразу же на месте, обсуждаются там же, и, в общем-то, до ЖЖ ничего не доходит.
- Еще культурно просвещаюсь: в субботу была на прерафаэлитах (и пойду еще, когда кое-кто вернется из Голландии), в воскресенье - на реконструкторском фестивале "Времена и эпохи". С последнего даже, наверное, будут фотографии. Оба мероприятия прекрасны, но количество человек надо бы сократить вдвое!
- Социальная жизнь вроде бы тоже какая-то имеется, а уж после Германии так вообще бьет ключом.
- Пишу книжку. Все еще ту же, все еще с теми же. Но мы уже видим свет в конце туннеля, и все бы прекрасно, если бы потом нам не надо было переписывать ее с начала почти полностью.
- Снова смотрю ДС9, потому что он прекрасен, и другие сериалы не нужны ваще!
- А еще на выходных дача, при этом выходных ужасно мало, а на даче хочется залечь на недельку без интернета и телефона и тупо отдыхать...

Пишет  Dot Com:

Русская
Может, не все еще видели? По-моему, здесь не было


+9

















Источник

URL записи

Досмотрела ДС9. Откладывала до последнего, не хотела смотреть последнюю серию - потому что она последняя, конечно, - но все же он закончился. Будет не совсем правильным сказать, что до этого я о ДС9 ничего не знала - разумеется, я видела где-то около 20 избранных серий, смотрела их вразнобой, но команду и общую канву знала. Дальше общее впечатление и много спойлеров
Скажем так, Доминионская война, смерть Джадзии и финал с пророками для меня сюрпризом не стали, но полный просмотр позволил добавить новые впечатления и изменить восприятие некоторых моментов и персонажей.
Так, например, меня окончательно влюбила в себя Джадзия, которая до этого совершенно не трогала, кардассиане стали любимой расой ever, голодечные и миррорные серии перестали нравиться, О'Брайен стал видеть по-другому... и пр.
Разумеется, сериал понравился, но у него не было шансов не понравиться. При этом я окончательно перестала понимать, почему его считают близким родственником Вояджера. Они разные, совершенно разные, и это стало понятно с самых первых серий ДС9, который я смотрела как раз после Вояджера. Вояджер кажется мне куда более добрым, светлым, по-своему наивным и идеалистическим, - этим он ближе к ТНГ, ДС9 стоит совершенно отдельно. Он вообще не про Федерацию, ее там мало, как и мало землян на станции и в командовании. Там другая мораль и почти нет классических трековских исследовательских миссий... Там все другое, и это, разумеется, прекрасно. Потому что разнообразие прекрасно в принципе.
Однако ДС9 кажется мне значительно более мрачным, особенно в последних сезонах.
Кстати, странно. Раньше я была уверена, что Доминионская война - это невыносимо скучно, однако при просмотре именно она и интересовала больше всего. Особенно когда эту войну показывали не со стороны Федерации, потому что чего мы там не видели? А вот Кира, Одо и Кварк на возвращенной захваченной станции, кардассианское (sic!) сопротивление или командование Доминиона - это было интересно.
Вообще что мне очень понравилось, это многообразие рас и проработка некоторых из них (баджорцы, кардассиане, ференги, клингоны, доминион, триллы и пр.). Обычно инопланетяне отсвечивают где-то на заднем фоне, здесь же им уделяется внимания куда больше, чем людям. Люди - вообще исчезающее меньшинство на станции
Очень понравилась арочность сюжетов. Вообще я привыкла, что в треке одному сюжету уделяется одна, максимум две серии + небольшая арка на сезон, которая особо не отсвечивает, здесь же каждую серию ждешь с нетерпением, как продолжение предыдущей. В ДС9, особенно с началом войны, серии смотрятся запоем одна за другой.
Персонажи... интересные, да. Опять же, сравниваю с Вояджером: там мне команда целом как команда нравилась намного больше, каждый из экипажа был прекрасен и сам по себе, и, в первую очередь, в связке с остальными. Все быстро стали как семья, болела за каждого. Фавориты, разумеется, тоже были, но все с удовольствием смотрелись в совместной работе.
На ДС9 меня не покидало ощущение, что все несколько сами по себе. Более того, когда капитан не нравится категорически, а первый офицер не вызывает особой симпатии, смотреть вроде бы сложно. Однако множество ярких второстепенных (в данном случае это не совсем верно, потому что часть из них в постоянном составе, но они все же не на самом первом плане) персонажей приковывало взгляды. Ну, только ленивый не понял, что любимым персонажем у меня внезапно стал Дукат, что само по себе ожидаемо не стандартно, но и Одо, и Кварк, и plain and simple Гарак, и, внезапно, Джадзия, спасли мне весь просмотр. Если бы не было их, не знаю, что бы я там смотрела
Одо был моим любимчиком еще с первых просмотров, тут все понятно. А вот что меня в самое сердце покорят кардассиане, я не ожидала. Да даже за Дамаром в конце я следила с куда большим интересом, чем за капитаном Сиско, например. Вообще про кардассиан хорошо бы написать отдельный пост, чтобы самой попробовать разобраться, отчего же я в них так влюбилась. Не одна же харизма Дуката тут виновата, вероятно?

Разумеется, были вещи, которые понравились меньше. Например, я со скукой смотрела все серии про капитана, Сиско не нравится мне ни внешне, ни как персонаж, ни как капитан, ни как эмиссар... Вообще никак. В связке с другими персонажами - да, но когда серии были посвящены ему и его семье (отдельно от Джейка, он крут), я скучала невыносимо.
Кира была чуть интереснее, хотя баджрцы, а особенно тема баджорского сопротивления, мне не интересна вообще, да и любовные похождения Киры раздражали (что логично, см. любимых персонажей. Сразу двух, да).
Еще, при том, что в целом сериал мне очень понравился и смотрелся на одном дыхании, мне сложно выделить отдельные лучшие серии. Кроме трибблов, конечно, которых я могу пересматривать бесконечно. А когда задумываюсь, какие серии можно было бы показать друзьям - зависаю. При том, что в Вояджере я могу навскидку назвать 20 любимых эпизодов, которые можно смотреть отдельно, даже не зная сюжета, а если подумать, то и еще столько же. Я специально гуглила всякие рейтинги и 20 best ds9 episodes, но ни один из них я бы лично
а) не назвала лучшим
б) не стала бы смотреть, не зная всего сюжета.
Кстати, голодечные серии были порой забавные (не считая бейсбола, потому что ЧТО??), и я вообще обожаю голодек (Диксон Хилл, Капитан Америка Протон и пр.), голодечные сюжеты на ДС9 меня не трогали совершенно. Как я уже писала в твиттере, в первой половине седьмого сезона сценаристам перестали платить, а они перестали писать. Вот и получилось, что посредь большой войны, когда победа далека, а вражья рать и так сильна..., у нас то сплошной голодек, то внезапно снова миррорная вселенная, то Эзри вдруг стала главным персонажем.
Да, Эзри. Я понимаю, что уход Джадзии надо было как-то обставить, что это случилось внезапно, но как же она бесила... Это нельзя объяснить рационально, но после прекрасной Джадзии она казалась такой дурацкой и бессмысленной, а еще ее всюду пихали на передний план, что хотелось уже ее как-нибудь... ну хотя бы отправить на курсы повышения квалификации, что ли. Навсегда. Я знаю, что она многим нравится, но для меня она стала главным разочарованием.
Больше Эзри меня раздражали разве что Пророки. Вообще вся линия с ними, насквозь пронзившая сериал. Я не люблю подобную мистику в сай-фай, а не люблю такую мистику даже в сериалах, где ее можно было бы ожидать (как очередное великое Зло (или Добро, whatever) в какой-нибудь Баффи). Пусть даже это не мистика, а просто такие странные пришельцы, линия с ними не нравится мне категорически. Они хороши, как объект верований баджорцев - это раскрывает суть расы, но вся эта избранность и суровая эмиссарская доля Сиско бесили, а уж когда появились Призраки Паа, испортившие Дуката, как персонажа, я мечтала промотать все эпизоды с ними. То же и финал. Вообще, финал шикарен: и кардассионское сопротивление, и захват женщины-основателя, и долгое прощание на станции... Черно-белые эпизоды в конце были прекрасны, я почти пустила слезу (хот ьи не поняла, почему в воспоминаниях Ворфа даже не промелькнула Джадзия!), там был невероятно трогательный Кварк, и Башир с О'Брайеном, и Одо, и... wait, what? Пещера? Эпическое сражение Сиско с Дукатом? Призраки Па vs. Пророки? Я хочу это развидеть. Я хочу, чтобы этого не было в таком идеально-грустно-лирическом финале. Я вообще не хочу всей этой истории - я перестала ее хотеть ровно с того момента, как Пророки остановили флот Доминиона в червоточине. Это чит, это ненаучно, это просто в конце концов неинтересно, на мой взгляд. Собственно, мне очень жаль, что из этих пророков сделали большее, чем религиозное верование одной расы и галлюцинации одного капитана.


А вообще, я поняла, что хочу вернуться в прошлое лет на десять и поиграть в какую-нибудь клевую ролевую по треку, одну из тех, что были в те далекие времена...

Вот уже сколько времени прошло, а я все никак не напишу о премьере Стар трека! А меж тем, есть о чем писать, и даже не только о ней... Но начнем с прошлого четверга, 17.00, кинотеатр Октябрь... Погода не выдалась. Очень не выдалась, и где-то уже в середине дня я поняла, что одеваться надо было теплее. Впрочем, все уже успели пожаловаться, что было холодно и мокро, но это быстро забывается, а остаются положительные эмоции. Да, была дурацкая организация, было очень холодно, актеры задержались, а домой я и вовсе вернулась в начале второго, зато я увидела людей, которых не видела уже около трех лет, а некоторых и больше, пообщалась со всеми старыми знакомыми и вообще почти вернуться на 4-5 лет назад. Ну, насколько это возможно. Мы мерзли вместе четыре часа, но мы мерзли весело!
Что удивило по сравнению с прошлой премьерой, так это огромное количество незнакомого народа. Если в 2009 году почти все были знакомые, то сейчас я буквально проталкивалась сквозь толпу незнакомых людей, чтобы найти знакомые лица. Не знаю, хорошо это или плохо, но факт.
Актеры и автографы мне были не слишком интересны, особенно учитывая погоду и толпу - я лениво взяла автограф Абрамса, а все остальное время стояла в сторонке. Но общее настроение было очень позитивным, как и переписывание в твиттере на немецком и вообще какое-то ощущение глобальности и причастности.

Под катом несколько безумных фото меня с премьеры, наглядно иллюстрирующие, как мы мерзли

читать дальше

Наконец-то Нуми не в Будапеште, а в Москве!



Белка-Кэрри, отжатая у Мяу куртка и Квинто на заднем плане

А вот сам фильм мне очень понравился! Начнем с того, что в кинотеатре было тепло... Кхм, я не о том. Во-первых, очень классную акцию придумали на форуме с буквами: смотрелось здорово, от души и вообще восторг по всем параметрам. Я  сначала тоже хотела ввязаться в это дело чтобы посидеть на первом ряду балкона, но потом решила не рисковать, ибо не знала, как успею с работы, и чтобы никого не подводить.
Выглядело это в итоге так:

читать дальше

Ах да, что меня еще удивило, отдельно от фильма, так это сколько левого народа набилось в зал. Весь огромный Октябрь был полон, и что-то мне подсказывает, что как минимум половина зрителей услышала о Стар треке впервые. Кто эти люди и зачем они здесь?

Что касается фильма, то постараюсь без спойлеров потомучтовсеитакужезнают!
В общем, самое плохое в нем, это трейлеры, плакаты и название. Стартреквозмездие, нет, серьезно? Возмездие? А-а-а! Меня напрягает даже не сам перевод Into darkness, а вот это. То, что фильмы одной франшизы называются одинаково. Кто этот гениальный человек, который придумал название??
Ладно, проехали Вообще я шла на фильм без каких-либо особо предвкушений, а оказалось все очень даже хорошо. Зал (та его часть, которая в курсе, какой фильм они пришли смотреть) очень мило реагировал, порадовали аплодисменты на нужных моментах - и сразу было понятно, где сидят треккеры, а где фанатки Камбербетча

Тезисно:
+ Фильм действительно вышел ТОСовским по духу. Внезапно, но вот.
+ Команда показана очень классно, никого не забыли, всем дали достаточно экранного времени.
+ Кирк Пайна получился едва ли не более интересным и глубоким персонажем, чем Кирк Шатнера. Ну или я просто не люблю Шатнера.
+ Энтерпрайз красииивый... Вообще все красивое
+ Камбербетч совершенно не раздражал, более того, он очень на месте, сыграл то, что надо, и его было не слишком много. Хоть он и не похож на, хм, оригинал...
+ Вообще хорошая такая аллюзия, чтобы не сказать переделка, самизнаетечего.
+ Внезапное появление самизнаетекого (я же сказала, что без спойлеров).
+ Много милых отсылок к ТОСу.
- Спок на мой взгляд куда хуже оригинального. Не могу вообще воспринимать Квинто в этой роли.
- Пейринг Спок/Ухура (не спойлер, т.е. мы его имели уже в прошлом фильме) очень брр. И очень не-канон. И вообще.
- Клингоны? Что это было? А-а-а!
- Ну и в целом местами слишком много взрывов, мордобоя, экшна и слишком мало чего-то более вразумительного. Я люблю все же несколько более... медленные фильмы, что ли.

Trials and tribble-ations - я забыла, как это прекрасно!

www.youtube.com/watch?v=Xka6IYCpj4E
www.youtube.com/watch?v=PLomKdClGhs
www.youtube.com/watch?v=LWkrAh_Xanw

Дакс, конечно, как рассвет! Они вообще все, как рассветы.

Даже немного грустно было выкладывать последние главы. Но я знаю, что их многие ждали
Так что поехали, что ли! Не будем больше мучать Амелию, ей и так не сладко.
На всякий случай предупреждаю, что по сравнению с прошлой веселой (или хотя бы нормальной) главой про Ричарда две последние выдались тяжелыми. Но мы и не обещали романтическую комедию...
А еще пришло время попрощаться с одним персонажем.

Глава 12


[Беседа Ричарда и Амелии]

[Ричард и мистер Черрингтон беспокоются]

Она чувствовала, что нечто изменилось в одночасье. Ее тихая, размеренная, уютная жизнь готова расколоться на множество мелких кусочков, и она не в состоянии их удержать. Мир снаружи стал вдруг казаться далеким и будто бы ненастоящим – Амелия боялась в какой-то момент забыть, где же проходит граница между ее снами и явью.
Она спала. Она принимала горькие капли на ночь и засыпала тревожным сном, а затем вдруг оказывалась в странных местах, неведомых ей прежде. Существовали ли они в действительности? Она долго брела по лесу, сбивая ноги, пока не выходила к своему дому – и бежала быстрее в спальню, чтобы упасть в постель, спрятаться под одеяло и забыться, но вместо этого оказывалась в малой гостиной с вышиванием в руках. Всякий раз Амелия мечтала очнуться и осознать, что все происходящее вокруг нее – сон, и она, наконец, сбросила его оковы. Но она не помнила, когда засыпала, а когда просыпалась, и что в это время происходило с ее телом.

читать дальше
Оно стало чужим. Амелия с трудом узнавала в своем отражении себя, но, по правде сказать, она старалась вовсе не смотреть в зеркала, невольно ожидая всякий раз встречи с той, кто безжалостно обманул ее, воспользовался слабостью и доверием. Любая тень в углу казалась ей бледным лицом той женщины…
- Нет! – крикнула Амелия, сжимая кулаки. – Уйди!
- Простите, мисс? – Конни с удивлением отступила назад.
- Я… не тебе.
Она закусила губу. Все правильно, горничная причесывает ее к ужину. Амелии не следовало кричать на бедняжку, та ни в чем не виновата. Однако девушке с трудом удалось вспомнить, как она очутилась перед туалетным столиком. Кажется, еще минуту назад она брела по аллее… Или разговаривала с Ричардом? Ах, нет, то было вчера…
- Какой сегодня день?
- Четвертое июля, - коротко ответила Конни. – Давайте я закончу с прической, и вы спуститесь к ужину?
Что-то в ее интонации звучало неестественно, как будто натянуто, но Амелия предпочла этого не замечать.
- Достань мое голубое платье, сегодня я хочу надеть его.
Да, так правильно. Пусть все вокруг думают, что ее волнуют только платья и ленты в волосах, и новые замшевые туфельки, и перламутровые пуговички на перчатках.
- Но мисс, вы же сказали, что желали бы надеть к ужину шелковое желтое! – горничная бросила озадаченный взгляд на приготовленный и разложенный на стуле наряд.
- Я так сказала? Тогда… Тогда, конечно, желтое. Оно прелестно, - пробормотала Амелия.
Внезапная тревога охватила ее, и она едва смогла дождаться, когда Конни закончит с платьем. А та будто бы нарочно слишком медленно усаживала корсаж, поправляла каждую складочку на турнюре, застегивала манжеты на рукавах…
- Да хватит уже, тут что, сотня пуговиц? – не выдержав, воскликнула Амелия и вырвалась из цепких рук служанки. – Оставь меня одну, я хочу отдохнуть перед ужином!
Ни сказав не слова, горничная удалилась, и будь ее хозяйка чуть более внимательной, она бы заметила, как зарделись ее щеки, и как раздраженно та стукнула дверью о косяк. Но Амелии было не до того. Она мерила быстрыми шагами комнату, которая внезапно показалась ей маленькой, словно птичья клетка. Точно так же она заперта и в своем собственном разуме, который Элинор пытается подчинить себе. Пытается захватить ее тело и сломить дух, но всякий раз проигрывает. И не отступает! Сколько же еще будет длиться этот кошмар?
Она схватилась за голову и беззвучно заплакала. Нет, она не сильная. Она, Амелия Черрингтон, всего лишь маленькая девочка, которой хочется спрятаться от большого страшного мира, окружающего ее со всех сторон. Теперь она знала, что ей не от кого искать поддержки – даже Ричард, ее лучший друг, отвернулся от нее. Он ей больше не верит. Она осталась одна.
Амелия глубоко вздохнула и направилась прочь из своей комнаты. С большим трудом она заставила себя не оглядываться – ей казалось, что внимательные темные глаза наблюдают за ней отовсюду и стоит ей лишь прислушаться, как она услышит насмешливый голос Элинор. Нет, нет, нет, этого не будет!
Она практически вбежала в столовую, где уже собрались ее родители и мистер Харви и, судя по тому, что они доедали рыбу, ужин подходил к концу. Девушка молча села на свое место и устремила взгляд в пустую тарелку. Но вместо ожидаемого выговора отец предпочел даже не заметить ее опоздания. Как только девушка появилась, он отвернулся от нее и с нарочитым вниманием стал изучать сервировку стола. Быть может, он и не заметил, что она пришла позже? Как было бы хорошо, ведь у нее совершенно нет сил на какие-либо объяснения.
- Как вы себя чувствуете, мисс Черрингтон? – поинтересовался Ричард. Как неестественно напряженно прозвучал его голос!
- Хорошо, благодарю вас, мистер Харви, - коротко ответила она, не поднимая взгляда.
Ее руки мелко дрожали, и она изо всех сил попыталась унять волнение. За столом о чем-то говорили – если сосредоточиться, можно было понять, что отец критикует правительство Гладстона, а Ричард говорит что-то о его успехах в Египте. Матушка как всегда безмолвно сидела на своем конце стола, лишь время от времени бросая на Амелию странные взгляды, полные одновременно испуга и сочувствия.
Девушка потянулась к стакану с лимонадом, но отдернула руку с тихим вскриком. На мгновение ей показалось, что в его стеклянных гранях отразилось лицо Элинор. Оно смотрело на нее и с хрустального графина, и даже с серебряной рукоятки вилки – все поверхности преломляли, дробили и множили ненавистное лицо. Но стоило ей моргнуть, как видение рассеялось, и Амелия с облегчением вздохнула. Она подняла глаза и поняла, что все глядят на нее, безмолвно и строго.
- Я порезалась. Тут очень острые ножи, - принялась оправдываться она, нервно оглядываясь по сторонам.
Ричард молча опустил голову и вернулся к своей тарелке, делая вид, что ничего не произошло.
- Ах, моя милая, - прошептала миссис Черрингтон, но тут же замолчала под строгим взглядом мужа.
- Гласфорс, уберите приборы мисс Черрингтон, она уже закончила с ужином, - приказал мистер Черрингтон. – И передайте, чтобы несли десерт.
Хрустальные подвески на люстре рассмеялись звонким смехом, и Амелия сжала кулаки, чтобы не закричать. Она вскочила из-за стола столь резко, что ее стул с грохотом повалился на пол, и бросилась прочь из столовой. Сегодня она так ничего и не съела. Она не ела и вчера – по крайней мере, насколько она помнила. И вообще уже не помнила вкус еды и питья, только растворенного в воде горького лауданума. Однако сейчас вовсе не голод занимал все ее мысли: Амелии хотелось исчезнуть и спрятаться от всего мира, но едва ли сейчас нашлось бы такое место, где она могла бы считать себя в безопасности.
Она готова была бежать прочь как можно дальше, но вместо этого она толкнула дверь в пустую комнату на первом этаже восточного крыла дома и сделала несколько шагов внутрь, держась за стену. Здесь ничего больше не напоминало то пепелище, что она видела во сне. Стену уже зашпаклевали и нанесли побелку, и осталось только приклеить обои – новые, персиково-розовые, в тон которым матушка подбирала гардины. И ничего уже не будет указывать на то, как давным-давно здесь горела женщина, и танцевала, охваченная пламенем, и кричала…
Заткнув уши руками, лишь бы не слышать ее криков, Амелия осела на пол.

Вот уже вечность она не могла отвести взгляда от причудливой игры язычков пламени. Огонь полыхал все жарче, и девушка механически потянулась к воротнику платья, чтобы расстегнуть верхние пуговицы. Ее лицо распалилось от огня, а тот все разгорался и разгорался. Ему уже не хватало камина, он вырвался из-за решетки и взмылся к потолку. В треске его пламени слышался отчетливый крик. Или смех? Да, это был смех, это Элинор смеялась над ней и тянула свои обожженные руки. Как птица феникс она восстала из пепла и теперь была всюду – в завывании ветра за окном, скрипе половиц в коридоре, в бушующем пламени.
Амелия так резко вскочила, что у нее потемнело в глазах, и она пошатнулась, но все равно кинулась прочь из комнаты, подальше от этих ужасных звуков.
- Куда же ты убегаешь, ma chère amie, - шептали стены, мимо которых она бежала, спотыкаясь о подол платья. Тот с треском оторвался, и девушка едва не потеряла равновесие.
- Замолчи, замолчи, замолчи!
Амелия выбежала в холл и огляделась. Было темно – и когда только успело стемнеть? Помещение освещали две слабые газовые лампы, чьего света едва хватало, чтобы рассеять мрак и разогнать тени. Девушка остановилась возле комода, чтобы отдышаться.
- Почему ты не можешь оставить меня в покое?
- Ты ведь сама хотела, чтобы я помогла тебе, - резонно ответил призрак.
Амелия застыла и медленно огляделась. Элинор была везде. В каждой тени в углу различалась ее фигура. С подвесок на канделябрах и люстре на девушку смотрело ее лицо; внимательные темные глаза следили за ней в отблесках оконного стекла; в стеклянной вазе она узнавала не свое отражение, а усмешку Элинор Вудворт.
- Нет… нет… нет… - бормотала Амелия побелевшими губами, отступая в центр комнаты.
Куда бы она ни посмотрела, любое отражение являло ей только это ненавистное лицо. Окна, вазы, натертые медные ручки, серебряный поднос, украшения канделябров, навощенные столешницы тумб и комода, зеркало, наконец… - Амелия с ужасом смотрела, как множатся и причудливо искажаются эти образы: вместо красивых, породистых черт леди Вудворт она видела теперь странных чудовищ с бездонными черными глазами и тонкой красной полоской рта.
Она попятилась назад, пока не натолкнулась на большое зеркало, висящее в роскошной позолоченной раме напротив входа. Прежде она частенько смотрелась в него, проходя мимо, поправляла прическу и платье, примеряла шляпку или просто бросала быстрый взгляд. Теперь же оно превратилось в страшного врага, ведь вместо себя девушка видела там Элинор в ее белом платье из легкого газа и с убранными в высокий пучок темными кудрями. Она внимательно смотрела на Амелию, не отводя взгляда.
- Бедная девочка!
- Довольно! – крикнула Амелия так громко, что стекла в раме затряслись, а она сама, испугавшись своего голоса, пошатнулась и сделала шаг назад.
- Ты так хочешь избавиться от меня? – тонко очерченная бровь Элинор взлетела вверх.
Ни слова не говоря, девушка схватила высокий подсвечник, стоящий рядом на тумбе, и со всех сил ударила по зеркалу. Она сама не ожидала от себя такого сильного удара: тонкие трещины разбежались по поверхности, напоминая лапки паука, а Амелия била и била вновь, не останавливаясь, пока зеркало не покрылось сеткой черных морщин и не рассыпалось на множество мелких кусочков. Водопад зеркальных брызг осыпал ее с ног до головы, острые края ранили кожу, но Амелия не обращала внимания на кровь, в исступлении круша все, что подвернется под руку. Одним движением она смахнула с комода вазу с цветами – с ее граней над ней продолжала смеяться Элинор, теперь же пусть она замолчит! Серебряный поднос для писем полетел в груду стекла; и хотя его Амелия разбить не смогла, но топтала ногами так долго, что он погнулся, и отражение исчезло. Забытый кем-то бокал треснул под каблуком Амелии, и она наступала на него вновь и вновь, как если бы это было тело ее поверженного врага.
Девушка захохотала, кружась и топча осколки битого стекла. Она ей еще покажет! Она не позволит издеваться над собой! Голос Элинор затих, и больше не было слышно ничего, кроме хруста под ногами и ее собственного смеха, но Амелия все не унималась, пока, наконец, не опустилась без сил на пол, перебирая пальцами осколки.
- Мисс Черрингтон! – в ужасе прошептала миссис Уильямс, выбежавшая на шум из кухни.
За ее спиной толпились остальные слуги, но не решались выйти вперед и посмотреть, что произошло. На лестнице раздались громкие шаги, и через мгновение в холле появился мистер Черрингтон – уже одетый ко сну, но сжимающий в руке пистолет. Остальные, должно быть, подоспеют с минуты на минуту. Амелия попыталась сфокусировать на них взгляд, но все перед глазами плыло, а фигуры обернулись смутными силуэтами, превращающиеся в тени и рассеивающиеся в темноте. Сквозь туман она видела, как миссис Уильямс и мистер Гласфорс подбежали к ней, пытаясь поставить на ноги, будто тряпичную куклу, а экономка бормотала что-то про кровь… Наверное, это кровь Элинор, ведь Амелия ее победила. Она слабо улыбнулась и позволила мраку захватить себя.

[Беседа с врачом]

Дверь за доктором тихо закрылась, а Амелия откинулась на подушки и прикрыла глаза. Она так устала! Благоговейная тишина окутывала ее, качая на своих волнах, и девушке хотелось уплыть далеко в море или улететь на небо и невесомо парить там с облаками. Вот бы никогда не просыпаться и продлить это ощущение эфирности навечно! Амелии грезилось, как она расстается со своей телесной оболочкой и устремляется к свету, летит легко-легко, легче перышка, и танцует в солнечных лучах.
Но когда она открывала глаза, то видела всю ту же комнату – ее неровные, плывущие очертания, сбившееся одеяло, ряд стаканов и пузырьков с лекарствами на прикроватной тумбочке и слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь плотно задвинутые занавески. Как сквозь плотный слой ваты она слышала голоса, доносящиеся из коридора, но не придавала им значения: эти звуки не принадлежали ее миру, в который она погружалась в своих снах, а значит, едва ли ее интересовали.
Амелия медленно повернула голову к большому трюмо, в котором отражалась комната, но не увидела своего лица. Вместо этого, будто зачарованная, она смотрела, как от него отделяется туманная фигура и медленно направляется к ней. Она не шла, но парила в воздухе, сотканная из марева и света, а девушка не могла отвести от нее взгляда.
- Дженни? – прошептала она. – Это ты? Иди ко мне, я так скучала…
- Нет, глупенькая, - улыбнулась Элинор.
Элинор. Как странно. Разве она не победила ее? Амелия с некоторым усилием попыталась вспомнить, что же произошло вчера, но в памяти всплывали лишь смутные отрывки. В одном она была уверена точно – Элинор больше не должна была появляться, с ней было покончено. Неважно, что говорили остальные, как рыдала мать, когда Амелию укладывали в постель, как экономка насильно вливала ей в рот противную настойку, как смотрели на нее все, начиная от отца, заканчивая кухонной девкой. Теперь это все было неважно.
- Почему ты не ушла? - безразличным голосом спросила Амелия.
- Я пришла попрощаться.
Фигура перед ней уже не казалась бестелесной. Хоть у Амелии все еще кружилась голова и двоилось в глазах, она видела Элинор во плоти – именно такой, какой она привыкла ее видеть, в вечернем платье эпохи регентства, с убранными в прическу волосами, которые локонами падали ей на шею, и с легкой полуулыбкой, никогда не покидавшей ее губ. Сейчас она не показалась Амелии насмешливой, скорее спокойной и немного грустной.
- Значит, ты уйдешь сейчас?
Элинор присела на край постели и взяла ее за руку. Ее пальцы, легко касавшиеся ладоней девушки, были вполне осязаемыми, бархатистыми и пахли жасмином. Амелии захотелось поднести их к лицу и вдохнуть этот божественный аромат.
- Мне так жаль – покачала головой Элинор, и ее кудряшки качнулись в такт.
- Я не понимаю.
- Это все моя вина. Но я не хотела причинять тебе боли. Теперь же уже слишком поздно, как для меня, так и для тебя.
- Теперь я свободна? – с надеждой спросила Амелия, вглядываясь в глаза призрачной женщины.
- Быть может, - пожала та плечами. – Это твое дело. Я оставляю тебя, но станешь ли ты свободной, решать тебе. Сможешь ли ты?..
- Теперь я стала сильной, я смогла освободиться, - пробормотала Амелия, сама не веря своим словам.
- Посмотри на себя! Я всегда говорила тебе: посмотри на себя! Мне жаль видеть тебя такой, но разве я виновна в том, во что ты превратилась? О нет, я просто хотела жить. Но ты не дала мне такой возможности. Что самое страшное, моя дорогая Амелия, ты украла эту возможность и у себя.
Девушка испуганно смотрела на Элинор, пытаясь понять смысл этих странных слов, но он ускользал от нее.
- Но я жива… Ведь я еще не умерла?
- Ты жива, - успокоила женщина и убрала с ее лба мокрую прядку волос. – Если ты это считаешь жизнью.
- Что будет теперь?
- Я уйду. Ты больше меня не увидишь, я обещаю. Я причинила тебе слишком много зла.
- А я?
Элинор улыбнулась.
- А ты борись, если сможешь. Но не со мной – разве я так страшна? Твой самый страшный враг сидит внутри тебя.
- Моим врагом была ты, но я победила тебя, - слабо прошептала Амелия.
- Моя маленькая глупенькая девочка, я бы желала, чтобы это было так. Но все твои беды в тебе самой. Разве не ты сама довела себя до такого состояния? Вместо того, чтобы наслаждаться обществом такого прекрасного джентльмена, как мистер Харви, ты витаешь в своих фантазиях и не видишь реальности. Вместо балов ты выбираешь свою кровать, а вместо шампанского пьешь опий. Ты сводишь себя с ума, и я больше не могу оставаться с тобой. Это тяжело даже для меня! Тебе придется справиться самой.
Это неправда, хотела сказать Амелия, но не смогла произнести ни слова. Она чувствовала, как по ее щекам катятся слезы, а Элинор вытирает их своими тонкими пальчиками.
- Ну, ну, хватит. Не обижайся на правду, даже если тебе ее говорит умершая по своей же собственной глупости дама. Лучше засни, а когда проснешься, попрощайся за меня с Ричардом. Он хороший человек и так сильно любит тебя, как меня никогда никто не любил. Даже мой муж.
- Ричард… - прошептала девушка, а слезы все никак не переставали течь.
Он так странно смотрел на нее в последние дни. Он не верил ей, как и все остальные. Он… больше не любит ее, чтобы ни говорила Элинор! Быть может, и не любил никогда прежде, но если раньше они были добрыми друзьями, то теперь она чувствовала пропасть между ними.
- Вы могли бы быть так счастливы, - с сожалением проговорила Элинор. - Поцелуй его и скажи… Нет, не говори ничего. Он все равно не поймет.
Она наклонилась к лежащей на подушке Амелии и легко, почти не касаясь, поцеловала ее в губы. Когда девушка вновь открыла глаза, видение испарилось. Элинор исчезла из комнаты, как будто и не было ее никогда прежде.
Еще несколько мгновений Амелия безмолвно лежала в постели, пытаясь собраться с мыслями и осознать произошедшее, а затем решительно откинула одеяло и села. Голова все еще сильно кружилась, и ей пришлось двумя руками вцепиться за перину, чтобы не упасть. Элинор была права – ее капли туманят разум и делают ее беспомощной и, чтобы там ни говорил доктор, она перестанет их пить!
Цепляясь за стул, она встала и подошла к письменному столу. Он был пуст, не считая писчего набора и пресс-папье в углу – уже вечность он не садилась за него и ничего не писала. Трясущимися пальцами Амелия выдвинула верхний ящик стола и нащупала толстую тетрадь в обложке с тюльпанами.
Прилежный текст с первых страниц сменился размашистым, прыгающим по строчкам почерком, страницы пестрели кляксами и восклицательными знаками, а некоторые и вовсе были вырваны с корнем, но девушка этого просто не заметила. Перевернув лист, она решительно обмакнула перо в чернила и начала писать.

«5 июля.
Кажется, я не ошиблась в дате, и сейчас уже действительно июль. Впрочем, это совершенно неважно. Сегодня ко мне явилась Элинор, и она была как никогда живой и настоящей: я ощущала аромат ее кожи, похожий на смесь жасмина и муската, чувствовала ее пальцы на своей коже. Разве может быть призрак столь реальным? Этот вопрос занимал меня все время, что она пробыла со мной, но я стеснялась спросить, а теперь уже, быть может, у меня никогда не появится такой возможности. Элинор обещала уйти навсегда, и я отчего-то ей верю – хотя не она ли обманывала меня постоянно, обещав спасти, а вместо этого воспользовалась моей беспомощностью?
Как я ее ненавижу! И в то же время не могу написать о ней ничего дурного, словно вся моя ненависть разом испарилась с ее исчезновением, а осталась лишь пустота. Я должна быть счастлива, но не испытываю ровным счетом ничего, душа опустела. Последние недели моя жизнь была наполнена только лишь мыслями о Элинор, и я страстно желала, чтобы она никогда не появлялась в моей жизни, а теперь я больше не знаю, что делать и о чем думать. Я пытаюсь думать о вышивании, о саде и даже о Ричарде, но мысли уплывают от меня, и я не могу поймать их.
Мне страшно. Но теперь я боюсь не призрачного отражения в зеркале, а мира, который простирается за дверью моей комнаты. Я встану, оденусь и спущусь вниз, но буду чужой среди них. Разве хоть кто-нибудь сможет меня понять? Я рассказала Ричарду всю правду без утайки, а он отвернулся от меня. Я пыталась донести до доктора причину своей болезни, но и он, кажется, не поверил. Отец ненавидит меня, и даже слуги смотрят с презрением.
Что мне теперь делать? Элинор сказала, что я должна быть сильной, но насколько хватит моей силы? Я свободна от ее уз, весь мир лежит перед моими ногами, и все, что мне требуется – лишь взять его.
Я победила.
Я стала сильнее Элинор.
Теперь мне надо стать сильнее самой себя, и тогда они увидят, какая я на самом деле!»

А на Самиздате тем временем можно прочитать уже всю историю до конца...

В предпоследней серии первого сезона сериала Smash мюзикл про Мерлин Монро не был хорошо воспринят публикой из-за того, что он заканчивался сценой самоубийства. И публика не аплодировала.
Ха.
Хаха.
Хм. Им бы парочку европейских драма-мюзиклов глянуть, что ли.
Но так забавно, да. Ромео с Юлией, Рудольф с Машей и прочие Моцарты с Элизабетами с их само- и не очень убийствами вспомнились очень к месту.

В этой части Амелия пытается осознать себя и гуляет с Ричардом по окрестностям. Ну, кто-то с ним точно да гуляет... В общем, сплошная романтика! Призраки? Нет, не слышали!
А во второй части главы начинается уже глубинный психоанализ и битва со своим эго, но об этом читайте уже на СИ

Глава 10

У нее все еще немного кружилась голова, а ноги передвигались с ощутимым трудом, тем не менее, эта слабость была вполне естественной, и Амелия старалась не обращать на нее внимания. Куда больше ее тревожило другое – с самого начала своей болезни она настолько выпала из привычной жизни, что едва ли могла сказать, какой сегодня день, и как долго она пребывала в беспамятстве. Было так волнительно и в то же время радостно спускаться к завтраку, что девушке пришлось несколько раз пройтись по комнате, глубоко дыша и пытаясь унять сердцебиение, и, прежде чем покинуть спальню, она присела за свой письменный столик, чтобы отдышаться и собраться с силами.
Рука сама потянулась к тетради с тюльпанами на обложке. Ах, как давно она не держала пера и не писала на этих страницах, хотя и дала себе обещание подробно описывать каждый свой день. Как же далеко теперь были те обещания – их скрыл плотный туман ее нескончаемых снов, становящихся день ото дня все реальнее. Рука девушки задрожала, когда переворачивала последние страницы: быстрый, неровный почерк, неряшливые кляксы на листах, строчки отплясывали тарантеллу, а слова… Нет, этих слов она больше не хотела видеть. Они остались там, в прошлом, среди прочих кошмаров, и их следует забыть навеки. Она все начнет сначала. Сегодня понедельник, так почему бы не начать новую жизнь с этого момента?


читать дальшеДевушка обмакнула перо в чернильницу, смахнула каплю и аккуратно вывела наверху новой страницы:

«Какой поистине волшебный день стоит за окном!»

Дату она опустила, оставив для нее место вверху страницы – сейчас ей было сложно припомнить, на какое именно число выпал столь чудесный день, и не наступил ли еще ненароком июль.

«Я давно не видела солнца, но сегодня оно улыбается мне, а, значит, все мои страдания, сомнения и страхи остались в прошлом. Как бы сильно оно ни терзало меня, я буду сильной и смогу оставить его позади. Я благодарна Господу и моим дорогим родителям за выздоровление и за то, что чувствую в себе силы жить. Какое же счастье дышать полной грудью и не мучиться от удушающего кашля! Но нет, не об этом я должна сейчас писать. Разве стоит начинать новый день и новую жизнь, дарованную мне небесами, со стенаний и жалоб? Я и без того пережила достаточно – многим больше, чем любая девушка моих лет, и теперь, наконец, свободна. Она спасла меня…»

Амелия на мгновение замерла с пером в руке, а затем аккуратно зачеркнула последнюю фразу. И еще раз, и снова, пока стало невозможно различить буквы, и синие чернила не пропитали бумагу насквозь.

«Сегодня я буду продолжать мои экзерсисы, - начала она с новой строки. - Быть может, я еще слишком слаба, однако никогда не следует пренебрегать дисциплиной. Вот уже месяц я собираюсь выучить новую пьесу для фортепьяно, и сегодня ночью мне подумалось, что это может быть какая-нибудь баллада. Я уже давно обещала матушке разыграть «Салли в нашей аллее», которая раньше мне давалась с трудом. «Советчик молодым девушкам» пишет, что следует не менее часа в день проводить на свежем воздухе, а три часа отдавать занятиям рукоделием и искусствами, и если я буду стараться, то успею не только выучить новую песню, но и закончить вышивку к концу следующего месяца. А мой дорогой отец говорит, что занятые делом руки не оставляют времени на пустые мысли. Кроме того, матушка наверняка нуждается в моей постоянной помощи, и мой дочерний долг…»

Звон колокольчика, раздавшийся с нижнего этажа, заставил ее вздрогнуть и резко обернуться. Обычно он звучал перед ужином, хотя сейчас стрелки часов едва подбирались к восьми утра. К завтраку никогда не звонили, хотя он и подавался всегда в строго установленное время, если мистер Черрингтон оставался дома. Не желая разгневать отца, Амелия вскочила со своего места и бросилась к двери, так и не завершив предложения. Она даже не успела убрать волосы в прическу, но справедливо полагала, что ее неоконченный туалет едва ли явится оправданием для опоздания даже на несколько минут, и потому поспешила вниз, приглаживая волосы на ходу.
- Мистер… мистер Харви? – вырвался у нее вздох изумления, едва лишь она оказалась на пороге столовой.
Молодой человек в светлом льняном костюме оторвал взгляд от газеты, поднялся с кресла и с приветливой улыбкой поклонился ей: эту улыбку Амелия помнила с детства, и за все эти годы она совсем не изменилась, хотя ее обладатель и превратился из мальчика, каким она его увидела впервые, во взрослого мужчину. Они познакомились, когда Амелия была еще совсем ребенком – ей едва исполнилось семь лет, а Ричард только что вернулся из школы Хэрроу и в то время казался ей таким недостижимо взрослым и серьезным! Тогда, вероятно, он и вовсе не запомнил маленькую девочку, глядящую на него одновременно испуганно и восторженно. В следующий раз они встретились уже в доме Черрингтонов на званом обеде, которые тогда устраивались еще не столь редко, как в последние годы. Амелия, теперь уже юная девушка, говорила с ним впервые – смущаясь, ответила на его приветствие, а потом сама не могла поверить своему счастью, когда Ричард заговорил с ней и даже задал несколько вопросов о ее обучении и книгах. Это был первый мужчина, не считая отца, с которым она когда-либо вела беседу дольше пары минут; впрочем, с тех пор ситуация не слишком изменилась.
Они встречались редко – куда чаще Амелия садилась за свой письменный стол и изводила кипы писчей бумаги, чтобы рассказать Ричарду, ставшему ей единственным другом, обо всем, что волновало ее. Всякий раз, складывая листы и сбрызгивая их лавандовой водой, она внутренне дрожала, опасаясь, что такой серьезный и занятой человек будет читать ее цидулки, а когда получала пространный ответ, полный обращенных к ней добрых слов, девушка едва верила своему счастью.
Теперь же…
Он стоял прямо перед ней, в холле их дома, и продолжал выжидающе смотреть на нее, а ведь Амелия уже и думать забыла, что родители приглашали Ричарда к ним погостить. Какая оплошность, как она могла совсем выкинуть это из головы!
- Ах, мистер Харви! – пробормотала она, теряясь. – Какая неожиданность… Я страшно рада видеть вас здесь!
- Что вы имеете в виду, моя дорогая мисс Черрингтон? Здесь – значит в холле? Неужели мне следовало сразу же пройти в столовую? – спросил он шутливо. – Признаться, я не слишком хорошо знаком с порядками вашего дома.
- Разве вас не встретили? Гласфорс должен был… - еще тише проговорила Амелия и даже не закончила фразу.
- О, вы можете не волноваться, дорогу в столовую я смог бы найти и сам, - он выразительно посмотрел на открытую дверь, куда только что прошла старшая горничная с подносом в руках. - Однако не откажусь от помощи столь прелестной проводницы.
Девушка нерешительно кивнула и, еще раз извинившись, предложила ему следовать за ней.
В семье Черрингтон совместные завтраки были столь большой редкостью, что прислуга, испугавшись этого нового явления, постаралась обустроить все не хуже вчерашнего ужина, а миссис Гиффорд, ругаясь про себя за расточительность, выкладывала оставшиеся с вечера холодные закуски. Но Амелия чувствовала себя настолько выбитой из колеи, что даже смотреть не могла на накрытый стол, а при виде ломтиков говяжьего языка ее замутило. Она прошла к своему месту и, тихо поприветствовав родителей, села. Сейчас Амелии хотелось привлекать как можно меньше внимания, и это удавалось ей без особых усилий: отец лишь коротко кивнул в ответ на ее пожелание приятного аппетита, и даже не повернулся к ней; мать же была столь увлечена намазыванием джема на тост, что даже не услышала бы ее слов. Быть может, другая, более честолюбивая девушка расстроилась бы, останься ее первый за долгое время выход к завтраку незамеченным, но Амелия в душе даже радовалась, что ей не придется вести беседу при госте, к приезду которого она была не готова, и который совершенно выбил ее из колеи.
- Мисс Черрингтон, - рядом с ней возникла Мэри с вазой свежих фруктов в руках. Поставив ее на стол, она вполголоса обратилась к девушке: - Миссис Гиффорд сообщила, что приготовит завтра к ужину сливовый пудинг, как вы и просили.
- Что ты имеешь в виду? – удивленно посмотрела на нее Амелия.
- Она боялась не успеть, но вы можете не волноваться, все будет готово.
Заметив, что и так произвела слишком много шума, горничная сделала быстрый книксен и удалилась, пока мистер Черрингтон не успел сделать ей замечания.
- Мисс Амелия, вы не голодны? – обратился к ней Ричард, который до этого о чем-то переговаривался с мистером Черрингтоном и вовсе не обратил внимания на горничную: ваза с фруктами возникла посреди стола сама по себе, как ей и следовало. – Бекон изумителен.
- Благодарю, - она отрицательно покачала головой.
Ричард вскинул брови, однако ничего не сказал. Тарелка Амелии все еще пустовала: девушка до сих пор не притронулась ни к тосту, ни к фруктам. По правде сказать, сама мысль о еде внушала ей сейчас отвращение, и при одном только взгляде на нее к горлу подкатывала тошнота. Только сейчас девушка заметила, как сильно было это ощущение дурноты, охватившее ее всю и плавно растекающееся по телу. Амелии показалось, что ее ноги онемели, и она больше не чувствовала кончиков пальцев, но прежде чем она успела что-либо сказать, стол, а вместе с ним и стоящая на нем посуда, и стулья, и стены комнаты закружились в водовороте, который с каждой секундой только ускорялся. Девушка, готовая сию же минуту лишиться сознания, с такой силой схватилась за краешек стола, что скатерть с трудом удержалась на месте. В серебристой поверхности чайника она на миг увидела свое лицо… но разве могли эти глаза, эта странная улыбка принадлежать ей?
- Мисс Черрингтон, с вами все в порядке? – Ричард даже привстал со стула, готовый, если понадобится, броситься к ней на помощь.
Даже мистер и миссис Черрингтон оторвались от своей трапезы и взглянули на дочь.
- Все в порядке, - кивнула она, убирая упавшую на лоб прядь волос. – Просто на мгновение закружилась голова. Бекон, вы сказали? Пожалуй, не откажусь. И не могли бы вы передать мне глазунью? – улыбнулась она Ричарду, давая понять, что с ней все в полном порядке.

[...]

- А вы неплохо знаете здешние места, - заметил Ричард, когда они вышли из сада и направились сквозь небольшую дубовую рощу к холмам, простирающимся до самого горизонта.
Амелия уверенно шла вперед, будто каждый день гуляла по этим тропинкам, и ей был знаком здесь каждый куст. Наконец, утомившись от долгой ходьбы, она остановилась и обернулась к своему спутнику, который безуспешно воевал с ветками терновника, цепляющимися за его сюртук. Несколько локонов выбились из-под шляпки, она порывисто дышала, слегка приоткрыв рот и, по всей видимости, страдала от жары в своем прогулочном платье с огромным, как бочка, турнюром, однако выглядела при этом совершенно счастливой.
- Да вы стали настоящей пейзанкой, - проговорил Ричард.
- Ну что вы, я всего лишь пару раз выходила гулять по окрестностям. Чем же еще заняться здесь, вдали от Лондона? А вот вам, городскому жителю, не помешало бы иногда бывать на природе, - с этими словами она оторвала колючку, прицепившуюся к его рукаву.
- И ваши родители не возражают против подобных прогулок?
- Они полагают, что для молодой девушки полезно пребывание на свежем воздухе, а климат Кента и вовсе целителен, - ответила Амелия, стараясь повторить строгие интонации своего отца, однако не смогла сдержать смеха.
Она прислонилась к стволу поваленного дерева и принялась поправлять прическу, Ричард же стоял неподалеку, стараясь понять, что приключилось с той пугливой, вечно смущенной и витающей в своих мечтах девочкой, которую он знал вот уже лет десять. Он никогда бы не подумал, что эта милая, но совершенно оторванная от жизни юная барышня сможет однажды повзрослеть, и тем более так быстро, почти в одночасье. Но здесь и сейчас он не мог оторвать взгляда от этой новой Амелии, которая, будто не замечая его, возилась со своей шляпой, расправляя соломинки и сдувая невидимые пылинки. Тень от листьев причудливо падала на ее лицо, делая его похожим на картины французских импрессионистов, а золотистые локоны переливались, когда на них играл солнечный свет. Покончив со шляпкой и вернув ее на голову, девушка, наконец, соизволила обратить внимание на Ричарда – когда тот уже успел подумать, что превратился для нее в бестелесного лесного духа.
- Мистер Харви, - произнесла Амелия и замолчала, в задумчивости покусывая губу.
- Мисс Черрингтон, - в тон ей ответил Ричард и сказал то, что давно собирался сказать: - Как официально это звучит, не находите? Порой в такие мгновения мне даже кажется, что мой отец стоит у меня за спиной, и вы обращаетесь именно к нему. И раз уж сегодня мы нарушаем все возможные формальности одну за другой, могу ли я просить вас называть меня просто Ричардом?
Конечно, это было нагло. Более чем нагло, как он мог судить. Амелия поджала губы и покачала головой.
- Нет, мистер Харви, это было бы неправильным. Столь дерзкое предложение я могла бы принять лишь при одном условии.
Ричард наклонился к ней поближе, чтобы расслышать каждое слово: девушка перешла на заговорщический шепот, точно готовясь поведать секреты Британской Империи.
- Вы меня интригуете, - усмехнулся он.
- Если я буду называть вас Ричардом… Что ж, тогда и вам следует быть готовым преступить рамки приличия и называть меня Амелией. Сможете ли вы зайти так далеко? – спросила она, глядя прямо ему в глаза. Ее голос мог быть сколь угодно серьезным, но глаза лукаво смеялись. Амелия приняла условия их словесной дуэли и собиралась выйти из нее победительницей.
- Какие жесткие условия вы ставите, моя дорогая Амелия. Воистину невыполнимые.
- А я вижу, что вы отлично справляетесь! Но только пусть это будет нашей маленькой тайной.
Амелия смотрела на него снизу вверх и изучала его лицо так внимательно, как если бы надеялась увидеть на нем тайные знаки. Она стояла очень близко – намного ближе, чем следовало бы, - и Ричард ощущал легкий аромат лаванды, идущий от кожи и волос девушки. Так близко, как никогда прежде не подходила к нему, но все же еще недостаточно близко.
- Вы же знаете, что мой отец пригласил вас не просто так? Он ведь ничего не делает просто так, - спросила Амелия, продолжая смотреть прямо в его глаза.
- Я догадываюсь, - осторожно ответил Ричард. – Должно быть, и вам известно…
- Ах, да бросьте, я же не настолько глупа!
Амелия наконец-то рассталась со своим серьезным тоном и засмеялась, хоть Ричард и не мог понять причин ее веселья. Однако ее смех звенел, как горный ручеек, и она так премило запрокидывала голову, что молодой человек совершенно не возражал и даже сам заулыбался.
- Но пока вы должны делать вид, что ни о чем не догадываетесь, - предупредил ее Ричард. – Иначе эта игра потеряет всякий смысл.
- О, я отлично могу изобразить полную неосведомленность, обычно у меня это отлично получается. Я ведь и понятия не имею, с какой целью наш дом посетил друг семьи мистер Ричард Харви и отчего он так жаждет моего общества! Ведь он ценит меня только как подругу или младшую сестру? Я, право, теряюсь.
Она усмехнулась и подалась еще ближе к нему, так, словно готова была упасть в объятия – и Ричард, конечно же, готов был эти объятия предоставить. Рукава их одежды коснулись друг друга, а горячее дыхание Амелии щекотало ему шею.
- Так зачем же приехал мистер Ричард Харви? – прошептала она и резко отклонилась назад.
Сделав несколько шагов в сторону, она принялась оправлять платье и перчатки, хоть те и были в идеальном порядке.
- Кажется, мы шли к какому-то ручью, который вы мне обещали, - напомнил Ричард, как ни в чем не бывало.
- Я и не собиралась вас обманывать, мы уже почти пришли.
То, что в понимании Амелии было недолгой приятной дорогой, на деле оказалось достаточно узкой тропкой, ведущей вниз, и, кроме того, мокрой после недавнего дождя. Несмотря на неудобное платье и ботинки на каблуке, она уверенно продолжала идти вперед, ведя за собой Ричарда. Но когда она в очередной раз оскользнулась на намокших листьях, тот молча взял ее под локоть, да так крепко, что девушка лишь удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала, ограничившись коротким кивком.
Ручей, к которому вела их Амелия, не являлся особой достопримечательностью, и едва ли о его наличии вообще знал кто-нибудь, кроме жителей Монк Вуда и ближайших деревень. С некоторой оговоркой его можно было бы назвать небольшой речушкой – по крайней мере, по весне, когда через нее нельзя было так просто переступить, а глубина достигала угрожающих пары футов. Но все-таки он определенно стоил затраченных усилий: во-первых, поскольку и впрямь был весьма живописен и тек по низине между двух холмов, а во-вторых, потому, что иначе бы у Ричарда не было возможности вдоволь пообщаться с давнишней подругой и потенциальной будущей невестой.
- Я нечасто бываю здесь, - призналась Амелия, обводя взглядом окрестности. – Гораздо реже, чем мне хотелось бы. Но тут я чувствую себя спокойно. Только прислушайтесь! Здесь нет никаких иных звуков, кроме журчания воды. Даже птицы все остались в лесу, тут же царят тишина и покой… - Она глубоко вздохнула. - И ничего не изменилось…
- А что здесь могло измениться? – удивился Ричард.
- Я давно не была здесь, - пожала она плечами. – Гроза могла повалить деревья, а дровосеки – срубить их. Ручей мог раздаться вширь или пересохнуть…
- За месяц?
Амелия внимательно посмотрела на него и засмеялась. Он смеялась всегда, когда не хотела отвечать.
- Я хочу пить! – сказала она капризно и подошла вплотную к воде так близко, что та коснулась ее туфелек.
Ричард зачерпнул в ладонь прохладной воды – она была такой чистой и вкусной, какой он никогда не пробовал в Лондоне. В ней не было привкуса металлов, и уж тем более она не имела ничего общего с той клоакой, в которую превратилась Темза. Амелия последовала его примеру и потянулась к ручью, не замечая, что вода мочит кромку ее платья, а мягкий грунт под ногами ползет вниз. Она успела лишь негромко вскрикнуть, прежде чем нога в неудобном ботинке подвернулась и заскользила в воду, но еще раньше Ричард подхватил ее за талию и удержал от последующего падения.
- Вы спасли меня, - прошептала она.
- Иначе бы вы непременно утонули, - кивнул Ричард.
Опасность давно миновала, но ему отчего-то совсем не хотелось разжимать руки и отпускать свою прекрасную добычу, которая, впрочем, и не думала сопротивляться. «Что будет дальше?» - вопрошали ее огромные голубые глаза, смотревшие на молодого человека со смесью радости и нетерпения. Тогда Ричард обнял ее крепче, и девушка улыбнулась ему так, что больше никаких вопросов не осталось.
Он никогда не предполагал, что мисс Амелия Черрингтон подарит ему поцелуй до свадьбы. Более того, он даже не был уверен, что ей известно об этом хоть что-то, кроме чопорных и иносказательных описаний из книг. И уж совершенно точно был уверен, что она не ответит на его поцелуй: испугается, убежит, потеряет сознание – чего еще можно ожидать от такой девушки, как Амелия? Пощечину? Едва ли. Однако Амелия ответила на его поцелуй со страстью, какой он вовсе не ожидал. Она шептала, что им не следует, и что это неправильно, но ее губы говорили другое. И Ричард впервые осознал, что будет счастлив провести с этой женщиной всю свою оставшуюся жизнь.
Когда прошла вечность или чуть более, девушка отстранилась, все еще учащенно дыша и поправляя волосы под шляпкой. Ричард не желал выпускать ее руки из своей, а она не желала ее отнимать, стараясь не поднимать взгляда. Но он не мог не заметить яркого румянца на ее щеках и блуждающего взгляда.
- Нам пора идти, - проговорила она, наконец. – Нас уже заждались.

[...]

Когда горничная ушла, Амелия накинула на плечи шаль и без сил опустила голову на руки. Почему так кружится голова? Какие-то неясные сомнения тревожили ее, но она не могла ухватить ни одну из разбегающихся мыслей. Как же она рассеяна! Это все от усталости. Но отчего же она устала?.. Только бы снова не заболеть. Не теперь, когда приехал Ричард Харви, и когда она наконец-то может насладиться его обществом. Весь день прошел, как в тумане – Конни упомянула прогулку, но Амелия едва ли помнила, куда только что ходила. Ее взгляд упал вниз, на мыски собственных ботинок – они были перепачканы грязью, а подол платья весь потемнел и потяжелел от влаги. Можно подумать, что она гуляла не по аккуратным садовым дорожкам, а среди каких-нибудь болот. Она нахмурилась. Пожалуй, ей и впрямь не следовало отсылать горничную – спускаться в таком виде к столу, не переодевшись, просто недопустимо, а в одиночку ей сейчас никак не справиться – у нее просто не достанет сил.
Девушку охватило нарастающее беспокойство. Почему она не помнит почти ничего из целого дня? И отчего чувствует себя такой усталой? Больше всего на свете сейчас ей хотелось прилечь, но на это не было времени – скоро настанет пора спускаться к ужину. Или к обеду? Она выпрямилась и взглянула в окно, пытаясь определить, далеко ли до вечера, однако эта попытка не увенчалась успехом. Нужно позвать Конни. Амелия хотела позвонить, но вместо этого продолжала сидеть за столом, бессильно опустив руки и пытаясь справиться с очередным приступом головокружения. Наконец, предметы перед глазами снова обрели ясность, но вместо того, чтобы потянуться к шелковому шнурку звонка, девушка выдвинула ящик бюро и зачем-то извлекла из него тот роковой дневник из прошлого, который когда-то зашвырнула далеко вглубь.
Она зачарованно наблюдала, как ее пальцы раскрыли потертую обложку, перебрали в спешке втиснутые туда смятые листы, и вдруг резко захлопнули книжечку. Амелия встала, и на нее накатила волна паники от осознания того, что она шагает по комнате, сама того не желая, и не может ничего с этим поделать. Девушка вовсе не собиралась подходить к туалетному столику и брать с него таз, который обычно использовался для умывания! Что происходит? Она попыталась остановиться, но больше не была властна над своими собственными движениями. В ужасе она смотрела на собственные руки, которые поставили таз на пол, ловко нашарили над камином спички, затем скомкали пару страничек, первыми попавшихся под руку, и чиркнули спичкой. Ее взгляд упал в зеркало, и Амелии захотелось закричать при виде этих пронзительных глаз, чей взор обжигал сильнее, чем огонь, уже охвативший бумагу в ее руке. Но вместо того, чтобы испуганно отшатнуться, девушка в отражении только улыбнулась и удовлетворенно кивнула.
Одним движением она швырнула потертую обложку дневника в таз вместе с пригоршней мятых листов, а пылающие странички упали сверху. Амелия – или та, кто владела сейчас ее телом – села на пол рядом с импровизированным костром, наблюдая, как пламя разгорается все ярче и ярче, как языки пламени пожирают бумагу и разъедают кожаную обложку. Страницы желтели на глазах, потрескивая и сворачиваясь в маленькие бесформенные комочки, которые тлели и обращались в пепел, без следа уничтожая оставленные когда-то рукой Элинор Вудворт горькие воспоминания.
Элинор! Это она полностью захватила ее тело и волю. Эта мысль пронзила Амелию, как молния, и она внутренне похолодела, в то же время продолжая так же безмятежно созерцать догорающий дневник. Но как это возможно, чтобы ее тело не подчинялось ей, чтобы эта давно умершая женщина обрела над ней такую власть? Неужели Амелия больше никогда не сможет ходить и говорить сама и навеки останется лишь марионеткой в искусных руках Элинор? Разве она может это допустить?
Но она вынуждена была все также в отчаянии наблюдать, как ее руки высыпают пепел из окна, развеивают его по ветру и ставят таз на привычное место. Амелия попыталась рвануться прочь, но даже на четверть дюйма не сдвинулась с места. Она хотела закричать, но голос по-прежнему не повиновался ей. Паника накрыла ее леденящей волной. Она никогда не освободится! Ей суждено навеки оставаться заключенной в тюрьме собственного тела!
Все перед глазами затянулось серой пеленой, и несколько мгновений девушка балансировала на грани сознания, готовая вот-вот провалиться в небытие. Но это оцепенение длилось недолго: очнувшись, Амелия обнаружила себя лежащей на кровати прямо в одежде. Она пошевелилась и осознала, сама тому не веря, что к ней вновь вернулась властью над телом. Девушка медленно села и поднесла руку к лицу. Та мелко дрожала, будто лист на ветру. Дрожь охватила Амелию целиком, но затем девушка почувствовала, что в ее душе царит не только страх. Он отступал, уступая место чему-то новому.
Злость. Как Элинор смеет делать с ней такое? Неужели ей, Амелии, не под силу избавиться от этого наваждения? Злость придала ей сил. Она постарается успокоиться и больше не допустит, чтобы кто-то другой распоряжался ее телом и ее жизнью. Сейчас Амелия позвонит горничной, та причешет ее и поможет переодеться, и к ужину спустится вниз сильная и уверенная в себе мисс Черрингтон. Ведь там ее будет ждать Ричард! Нужно только дотянуться до звонка. Она обязательно сделает это – вот только полежит еще минутку. Ей нужно восстановить силы. Только одну минутку…Как вы заметили, у нас две новые главы, и почитать их целиком можно как всегда на СИ.
А еще не забудьте поучавствовать в опросе, пока вся эта история не закончилась